Белорусское общество относительно однородно, Беларусь компактна. Огромный Казахстан же был и остается одним из самых неоднородных постсоветских государств. По их этническому и конфессиональному составу, по региональным различиям, сложному переплетению интересов основных гендерных и субэтнических групп. С одной стороны, задачи формирования новой национальной идентичности полностью не решены, но в каждом случае они принципиально разные.
За тридцать лет в Беларуси не появилось влиятельных олигархических группировок, способных атаковать политическое руководство страны, и сегодня государство продолжает полностью контролировать «командные высоты» в экономике. Влиятельные бизнес-группы появились в Казахстане четверть века назад. Возможно, поэтому события в Казахстане представляли собой не классическое биполярное противостояние институтов гражданского общества и власти, а гораздо более сложное явление. Они начинались как локальные протесты с чисто экономическими требованиями, протесты быстро доходили до среднего класса больших городов, и к экономическим лозунгам добавлялись политические лозунги. Помимо прочего, открытое противостояние на улицах города, по возможности, сопровождалось скрытым противостоянием между кабинетами высших казахстанских чиновников.
Конечно, сыграли свою роль различия в национальных особенностях белорусов и казахов.
Наконец, не следует забывать, что сегодня Беларусь и Казахстан находятся на разных этапах своих политических циклов. В Минске только публичные протесты летом и осенью 2020 года заставили руководство задуматься о возможных перспективах политической трансформации. Наоборот, в Казахстане процессы политической трансформации, запущенные летом 2019 г., стали одним из факторов, спровоцировавших массовые беспорядки января 2022 г. началом трансформации политической системы страны.
Несмотря на все те многочисленные проблемы, с которыми пришлось столкнуться Александру Лукашенко летом 2020 года, политические риски Токаева в январе 2022 года все же были выше, чем у его белорусского коллеги.
При всех различиях двух постсоветских государств их объединяет то, что ни одно из них до сих пор не решило проблему политического перехода. Это означает, что возможны новые кризисы и новые потрясения. Поэтому разумной стратегией Москвы было бы не закреплять за собой неблагодарную роль «постсоветского жандарма», а использовать свое влияние в этой сфере для синхронизации сложных процессов социально-экономической и политической трансформации постсоветских обществ — в какой степени такая синхронизация еще возможна. Эта важная функция вряд ли может быть выполнена, если сама Россия останется в рамках своей нынешней архаичной модели социально-экономического развития в течение длительного времени.
Материал подготовила Анастасия Толстихина