С чего всё начиналось
История любого фаната начинается со знакомства. Интерес появляется моментально, хватает и утаскивает с собой как можно глубже в логово или же на самое дно?
Ещё в младшей школе, где только-только ребята сдавали на скорость чтения, я уже умела неплохо читать. Быстро, чётко и в слух, я читала своей матери детские книжки на ночь и никогда не просила об обратном. Мне нравилось читать, погружаться в миры авторов и ощущать себя там своей. Моё живое воображение позволяло мне рисовать картинки у себя в голове, красочные описания на страницах книг сразу же переносились в мой «нарисованный» мир и представали перед глазами. В двенадцать я впервые начала придумывать что-то своё, а в тринадцать взялась за написание собственной истории о загадочном мире, полном воинственных тушканчиков. Детское воображение не уходило дальше скучных и совсем неважных для мирового масштаба конфликтов.
Три года я читала книги жанра фэнтези и пыталась найти что-то для себя, что могло бы сдвинуть этот странный, неясный до самого конца даже для меня сюжет в этой истории про тушканчиков-воинов. Волшебный дивный мир других авторов начал казаться мне скучным, одинаковым, словно все помешались на Толкиене и не могли придумать что-то своё. И тогда мне на глаза попалась книга, которую положили в отдел с фэнтези по ошибке. На обложке имя — Г.Ф. Лавкрафт, ниже стилизованный под зарисовку осьминог и ещё ниже «Зов Ктулху». В аннотации написано лишь об авторе, а в оглавлении несколько новелл. Я открыла первую страницу и прочла первый абзац. В следующую секунду я уже шла к кассе, намереваясь купить эту книгу.
Дома меня захлестнула настоящая волна. С головой я утонула в строках небольших новелл, мистических рассказов о людях, которые встретились с незримым ужасом своего собственного подсознания.
Дальше всегда больше
С тех самых пор градус моего интереса круто изменился. Яркое отчасти детское фэнтези сменилось мистикой и ужасами, даже истории об эльфах и средневековье стали в мрачных тонах. Ужас, который нельзя описать словами, воображение, подкидывающее те картины, которых никогда и не было в голове. Работы Говарда Филлипса Лавкрафта словно раскрыли глаза, подстегнули к тому, чтобы двигаться по иному пути — тёмному.
Словно передо мной развилка из мощёных гладких булыжников дорожки. Одна, с аккуратным низким кованным забором, вела на луг; светлый, наполненный яркими цветами, согретый горячим солнцем. А вторая была тропа сквозь крапиву и кусты червивой малины. Она вела в подлесок из бересклета, можжевельника и чёрной рябины, а там, дальше высокие сосны, дуб и клён. И я предпочла эту вытоптанную тропу аккуратной дорожке, раскрыв свой разум для новых мыслей. Более густых и тёмных, что были раньше.
Произведения Лавкрафта провели меня в такие дебри, из который уже невозможно было выбраться. А я и не хотела. С этого момента началось моё настоящее творчество.
Фанатизм
Началось настоящее помешательство. На историях, написанными Лавкрафтом, на его мире, который он придумал. Целые города, запретные знания и чудовища, которых никогда не сможешь встретить в реальности. Эта стадия была гордо названа фанатизмом, пускай и чрезвычайно агрессивным. Родным было тяжело меня понять, мои увлечения миром в новеллах, чудовищами, живущими на страницах сборников. Чем дальше заходил мой «фанатизм», тем сильнее менялся мой взгляд на мир вокруг. Отречение от старых устоев и мыслей, которые заменили новые, названные мной «рациональными». Я транслировала свои убеждения всем знакомым и, в конце концов, устав доказывать на устных словах, я начала писать.
Полная смена курса. Свои внеземные чудовища, хтонические твари из космоса, из океанов и из разумов героев. Светлые и простые истории начали обретать новые смыслы, добро всё реже оставалось в победителях и, в конце концов, зло зачастую было вершителем чужих судеб. Помешательство на посмертном успехе Лавкрафта заставило меня анализировать его истории, вычислять формулу «идеального рассказа», который можно рассказать как мрачную и жуткую сказку на ночь. Новый виток эволюции моего собственного механизма, который я придумала себе сама. Новые истории стали омерзительными, наполненными подробностями, которых раньше не было, о которых не хотелось бы думать или, тем более, встречать на своём пути.
Но чем дальше в лес, тем больше дров. А мой новый лес был густым и чрезвычайно огромным.
Чем больше я писала, тем сильнее крепла вера в свои силы. «Я смогу», «Я напишу», «Я создам». Эти мысли набатом били в мозгу, заставляя меня работать денно и нощно, лишь бы добиться нового «вау» эффекта от тех, кто читает мои истории.
Фанатизм — пора признать, что это помешательство — раскрывает новые человеческие грани и позволяет работать. Работать так много, что через какое-то время непрерывной работы не становится омерзительно тошно от собственных потуг. Но пока ты остаёшься недоволен своими работами — ты совершенствуешься. Как только после точки, окинув взглядом свои труды, ты удовлетворённо выдохнешь — ты пропал.
Материал подготовила Сара Цукер